Мария Вильчинская - Купание рыжего коня

Версия для печати

-«Уважаемые пассажиры, с 12 пути отправляется поезд до станции Голутвин. Желаем Вам счастливого пути!» - эта сухая немного неуклюжая информативная фраза, произнесенная загадочной девушкой на студии звукозаписи МПС звучит для меня божественным заклинанием. Кончился еще один день Пути осознания пустотности форм с помощью наглядного и –увы - не всем доступного пособия по чань-буддизму: московского офиса.

Электричка ползет еле-еле, хотя Голутвин, эта такая особая форма ускоренного передвижения (во всяком случая, раньше была). В былые, счастливые времена, голутвинская электричка лихо проносилась мимо большинства крохотных остоновочек, принимая и выпуская пассажиров лишь на крупных межгалактических оазисах цивилизации. Но, Золотой Век закончился, теперь энтропия добралась до регулярности и быстроты движения электропоездов с Казанского вокзала города Москвы, и причем, на физическом плане, эта деградация обоснована позитивным решением властей отремонтировать срез реальности рельсов, станций и прилегающих к железнодорожному полотну территорий.

Из окон медленно ползущей гусеницы-голутвина мне замечательно наблюдать за метаморфозами, приходящими с миром. Отстраненность от текущей за бортом жизни, позволяет с отчетливой ясностью видеть иногда нелепые, а иногда мистические аспекты Москвы. Невероятные по мрачной трагичности здания из дореволюционного темно бордового кирпича, с останками более поздних надписей времен бурного развития промышленности, заново реставрируемые купола храмов, набережная канала, упрятанная в камень. Какие-то травки-муравки пробиваются сквозь серые плиты, гениально подбадривая население, неосознанно разглядывающие окружающий мир. Во всем этом есть что-то от Блока, перед глазами встает худое изможденное лицо Христа, на кончиках иголок тернового венка уныло мерцают маленькие розочки, а за грязными волосами виднеются развевающиеся на ветру черные матросские ленты. В иные дни, чудиться лицо не Христа а матроса, но худое и тоже изможденное, и из-под сбитой набекрень фуражки с ленточками проглядывает все тот же пасмурный веночек. По любому, Блоковщина присутствует.

Отрезок железной дороги имени Блока заканчивается сразу после станции Выхино. В череду пасторально мрачных образов, с неумолимой настойчивостью звонка мобильного телефона врывается огромная неоновая надпись на небоскребе-новостройке – «ЖУЛЕБИНО-ЦИФРОВОЙ РАЙОН». Выражаясь терминами одного американца, если вам повезет, может произойти «остановка мира». А выражаясь терминами других американцев - «MATRIX HAS YOU». Но на этом месте столь же внезапно как начавшись, так и завершившись кончается этап пути, посвященный братьям Вачковским. За всеми двумя серыми громадами Цифрового Района начинаются милые, слегка покосившиеся домики Подмосковья, с буйными запущенными садами, семенящими по песчаным дорожкам бродячими песиками и наглыми кошками, сидящими на заборах. Изредка попадаются многоэтажные строения и пара-тройка заводских труб (уже давно не функционирующих), но они не портят общий вид.

Я выхожу на станции Фабричная. Столь модное название она заслужила отнюдь не сопричастностью к мегадаунпроекту, терзающему умы телезрителей вот уже несколько лет, а простой текстильной фабрике «Красное Знамя», находящейся поблизости. По местным легендами на ней давным-давно начинала трудовую деятельность Любовь Орлова. Сей факт, безусловно, долгое время питал надеждами души робких девушек-ткачих, заставляя сооружать из обычных косичек пышные локоны, и нещадно травить эти завитки-приманки гидрапиритом – вдруг отблеск лучика славы великой актрисы позолотит и их обладательниц!
Желтая пузатенькая маршрутка прожорливо заглотила толпу (человек 20!) стоявшую на остановке и максимально доступной ей скоростью стала исполнять святую миссию – развозить по домам усталых создателей сансары.

«Вас на повороте! Я вас уже возил!» - с непонятной мне радостной гордостью пробасил водитель. Маршрутка растворилась у меня за спиной.
Проковыляв некоторое расстояние по раздолбанной песчаной дороге, (Туфли, как обычно, набились песком по самые мысы. Как же я понимаю Аникина Скайвокера - «Я не люблю песок. Он грубый, жесткий…»), я пришла к конюшне – одному из любимейших мест моего времяпровождения.

Не так давно я приобрела очень большое и забавное животное – русского тяжеловоза по кличке Лафет, рыжего, большеглазого с белыми носочками и проточиной на морде. Животное встретило меня громогласным ржанием и заискивающим выражением морды – «Очень хочется гостинца!». Гостинец в виде горсти сушек был торжественно скормлен. Я переоделась (это целый ритуал, пиком которого является натягивание специальных длинных сапог из жесткой кожи), вывела Лафетку, тщательно его вычистила.

Сегодняшний вечер абсолютно особенный – мы идем купаться. Это значит, что не нужно седла, не будет утомительных занятий на плацу и прочей обучающе-удурчающей ерунды (увы, необходимой – Лафет упрямец с ярко выраженными наклонностями халявщика). Поразмыслив, я стягиваю сапоги и узкие бриджи – после купания все это все равно не наденешь. Хорошо заранее принесла на конюшню шорты (моя мудрость безгранична…)

За воротами конюшни начинаются заливные луга – рядом Москва-река. Как там, в песне – «Полыхнули кусты Иван-чаем розовым, и со скошенных трав тянется туман»? Истинно так. Помимо Иван-чая, на тон темнее летних сумерек цветет пустырник, серебрится полынь, еще что-то желтенькое и беленькое (кажется бессмертник, но я не уверенна). Пахнет скошенной травой, мятой и ивами, растущими вдоль реки, прогретой за день и влажной от вечерней росы землей. Почти касаясь моего плеча проносится мимо стриж, заложив крутой вираж он взмывает вверх, в небо. (Лафетка при этом шарахнулся в сторону и отбил задними копытами. Но я нормально без седла езжу – не свалилась.)

В небе светит полная луна, – кто-то сказал, что сегодня она ближе всего к Земле за последние 20 лет. Я уж-то точно чувствую, что ближе к луне за все последние 27.
На крутом берегу озера разросся сосновый бор – сладко пахнет смолой. Дальше песчаный обрыв. Лафет спускается к воде осторожно, пофыркивая от нетерпения – он очень любит купаться.

Темная вода расступилась перед нами, приятно обволокла прохладой ступни. Лафет заходил все дальше, вот уже лошадиные копыта перестали касаться дна. Я уцепилась за гриву – вода приподняла меня с лошадиной спины и я поплыла над Лафетом, устремляемая мощными движениями рыжего коня вперед, к стелящимся клочьям тумана над серединой озера…

вернуться к списку